– Он кто такой?

– Он из Москвы, писатэл. Говорит, что Путина знает.

15

Мальчик не спал до самого утра. Штормило. Он греб и управлял лодкой. Сначала ялик кидало по волнам, но мальчик быстро приспособился ставить корпус суденышка носом к валу, который у берега был достаточно высоким, и легкий ялик мог перевернуться от его удара в борт. Мальчик почти не боялся, потому что не осознавал опасности. Иногда ему становилось весело: он взлетал, как на качелях. А вот Гагра скулила и совалась мальчику под мышки, норовила забраться на колени. Он отталкивал ее ногой. Собака мешала грести. Очень скоро ялик пошел как бы сам собой, мальчик лишь слегка направлял его. Потом он сел с веслом на корму, а второе весло выдернул из штыря уключины и положил на дно ялика. Так делал папа мальчика, когда они сплавлялись по горной речке. Течение несло ялик, и мальчик только подруливал. Он не знал, что попал в так называемый тягун. В Черном море набегающая на берег вода отступает обратно в глубину неодинаково по площади прилива. Она промывает русла в песчаном дне. Тягун тянет пловца или лодку в открытое море. Таких тонкостей мальчик, конечно, не знал. Но зато помнил, что в древние времена побережье Черного моря называлось Колхидой. Сюда на корабле «Арго» пробирались мореплаватели в поисках руна золотого барана. Мальчик вынул из мешка штурвал и положил его на корму – напротив себя. Ему хотелось выглядеть аргонавтом в тельняшке. Как только он достал штурвал, заметил, что волны стали хлестать меньше, а лодка пошла с другой скоростью. Он ни о чем не горевал, лишь изредка думал: расстроится мама или нет? Наверное, все-таки расстроится. Губы мальчика начинали мелко дрожать. И тогда Гагра поднимала голову и вглядывалась в его лицо. Как будто что-то понимала. К утру дождь перестал идти, и мальчик уснул, постелив на дно ялика вещмешок и обняв собаку. Ему стало тепло. И мальчику ничего не снилось. Он проснулся, потому что на нос ялика села птица. Но не чайка. Может быть, дрозд или скворец. Наверное, она устала лететь через море, носатая и черная, и присела отдохнуть. Гагра подняла голову и тявкнула на птицу. Как-то жалобно у нее это получилось. Птица снялась и тяжело замахала крыльями. Мальчик сказал:

– Ну что, Гагрушка? Вот и шторм прошел. Сейчас будем завтракать.

Он достал пакет с котлетами и лавашом из вещмешка. Оказывается, пока он на нем спал, котлеты и хлеб раскрошились. Мальчик укорил себя. Нужно было достать котлеты и спрятать под лавку. Он аккуратно собрал все мясные крошки наполовину с хлебными и разделил на две кучки. Одну, на клочке газеты, он пододвинул собаке, другую, не торопясь и тщательно прожевывая, стал есть сам, запивая водой из пластиковой бутылки. Заметил, что вода быстро кончается. В носу лодки, где лежал громоздкий якорь, сваренный из толстой арматуры, он нашел пустую консервную банку, которой вычерпывали воду из ялика. Остатки минеральной воды он вылил в банку и пододвинул собаке. Гагра крошки есть не стала, но немного полакала воды. Собака вела себя странно. Она явно не хотела плыть в Турцию. Лежала, положив голову на лапы, не прыгала, как она это проделывала всякий раз каждое утро, и в глаза мальчика не смотрела. Мальчик потрогал нос собаки. Он был горячий и сухой.

Папа учил мальчика: у здоровой собаки нос холодный и влажный.

– Ты расстроилась, да, Гагра? – спросил мальчик. – Не расстраивайся! Они нас с тобой не любят. Поэтому мы уплыли от них… Я тебя никогда не брошу. Но если ты сильно хочешь, то я могу и повернуть назад!

Он попробовал развернуть ялик. Для этого весла пришлось вставить назад, в уключины. Но течение здесь по-прежнему было сильным и их тянуло все дальше и дальше к другому берегу, в Турцию. Он так думал, что в Турцию. А на самом деле он уже давно не знал, куда несет лодку. Море почти успокоилось, и сквозь рваные облака стало проглядывать солнце. «Может, она простыла?» – предположил мальчик и укрыл собаку своей влажной ветровкой. Ночью она намокла от дождя. Потом он немного подумал и расстелил ветровку на носу ялика, чтобы та просохла. Солнце стало припекать, и ему пришлось снять тельняшку с длинными рукавами и треники. Он остался в футболке и шортиках. Резиновые сапоги тоже скинул. Голенища сапог быстро накалялись. Собака наблюдала за ним грустными глазами. Неожиданно снова налетел дождик. Он шел при солнце. Мальчик взял банку и поставил на корме. Ему захотелось пить, а воды оставалось на самом донышке. Он подумал, что пить можно и дождевую воду. Но дождь кончился так же внезапно, как и налетел. Воды в банке не прибавилось. Мальчик решил не отчаиваться. Папа всегда ему говорил: «Главное – не отчаиваться!» Из кармана рюкзака он достал леску с блесной, размотал ее и забросил подальше от лодки. Мальчик рыбачил на смык, как учил его папа на таежной реке. Он дергал блесну, опускал на большую глубину, потом – на меньшую и снова резко дергал. Рыба не ловилась. Мальчику захотелось пописать. Коленями он встал на корму и пододвинулся к самому краешку борта. Он почувствовал, что у него никак не получается. Струя не вытекала. И уж тем более не пенилась, как она пенится всегда, когда сильно приспичит. Мальчик оглянулся. Гагра смотрела ему в спину.

– Чего ты смотришь на меня, Гагра? – сказал мальчик, – отвернись, пожалуйста. Я не могу писать, когда на меня смотрят.

Гагра все поняла. Она отвернулась в сторону.

Леска, которую он привязал прямо к рукоятке весла, задергалась. Мальчик умело подсек и вытащил серебристую рыбку, похожую на хариуса. Хариуса он много раз ловил с папой на северных речках. Хариуса ловили на муху – стальной крючок, обмотанный волосами. Их приматывали цветной ниткой к ножке крючка. Однажды папа выстриг волосы из седого клочка на голове мальчика и сказал: «На белую муху хариус будет клевать как подорванный!» Но сейчас попался, конечно, не хариус. Мальчик засмеялся. У хариуса вдоль спинки идут красные пятнышки. И верхний плавник у него высокий и похож на раскрытый веер. А это была просто замечательная серебристая рыбка, темная по хребту и слегка полосатая по бокам и на брюшке.

– Теперь мы с тобой спасены! – сказал мальчик собаке, – не умрем с голода.

Он взял ставридку за хвост (конечно, это была ставридка) и попробовал разодрать рыбку на две половинки, вдоль хребта. Именно так делали папа и Переверзис, когда ловили хариуса. Потом они подсаливали его и тут же ели. Переверзис охал и говорил: «Бля! Белок…